Купить Лирика капсулы 300 мг Гренобль
Раньше я писала, что в самые критические минуты бог, наверное, посылал мне хороших людей. К этому времени они с мамой уже были помолвлены. Конечно, до конца я не понимала, что произошло и, уверенная в том, что папа скоро вернётся, снова окунулась в свою привычную жизнь. Это же Андрей! Многое я тогда наговорила, но запомнились особенно анчоусы — уж очень понравилось мне это необычное слово. Мы там собирали урожай, копали картошку, рыли окопы. Но жизнь и тогда и после сталкивала меня с хорошими, добрыми людьми, о которых я всегда помню. Они вместе ходили в театр, иногда в ресторан, встречались с немногими старыми друзьями. И действительно вселяло во многих уверенность, что «будет и на нашей улице праздник» и что «победа будет за нами!.. Но на дорогу моих денег не хватало. Больные ехали со всех концов страны, за лечение он брал умеренную плату и никогда никому не отказывал в помощи. Не забывай, Алёшенька, что телевизоров тогда не было и в помине, фильмов выпускалось немного, не знали, что такое пение под фонограмму. Так редко я слышал её смех, несмотря на действительно яркие и шумные посиделки, устраиваемые многочисленными друзьями семьи Баховых. К этому времени вернулись из эвакуации театры, работала Третьяковка, Музей изобразительных искусств им. Как тогда было принято, меня рано начали учить музыке, иностранному языку, танцам и ритмике, всё мне давалось легко, всё, кроме того, что хоть как-то было связано со спортом.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ. Тарасов Евгений Федорович, главный редактор, доктор филологических наук, профессор. Уфимцева Наталья Владимировна, заместитель. В г. Институт физики металлов УрО РАН и вся российская наа ука отмечают алетие со дня рождения Сергея Васильевича Вонсова.
У тёти Оли был родной брат Александр Львович Шеффeр. И, наконец, Владимир Леопольдович Лоренц [34] , работник нашего посольства в Берлине. Каждая из них сопровождалась и заканчивалась концертом, где принимали участие лучшие актры лучших театров Москвы. Мы встретились на Котельнической набережной: там жил один из четверых Павлик Зайцев. Я очень тосковала без родителей, чувствовала себя бесконечно одинокой и всё время писала заявления то Сталину, то Ворошилову, то Косыгину [32] , умоляя пересмотреть дела по обвинению моих родителей, убедиться в их невиновности. В центре стола сидел хозяин кабинета, с противоположного торца - стул для меня, а рядом строганная табуретка для мамы. Я вернулась в Иваново и больше меня никто не беспокоил.
В 1-ой жила я, во 2-ой, служившей кладовкой, иногда ночевал Андрей, а в 3-ей - все остальные. Зная об измене отца, она выбрала для поселения всё тот же Александров, где был радиозавод, и куда её сразу приняли на работу. Но самым главным подспорьем было молоко: ежедневно пол-литра молока приносил отцу тоже бывший политический зек Борис Николаевич Бухгейм, который жил в Александрове уже 3-й год и уже несколько приспособился к местным условиям. Прежде, чем рассказывать дальше, хочу, Алёшенька, познакомить тебя с твоими прадедушкой и прабабушкой — моими родителями. Собрали мы с отцом немного денег, продуктов и я поехала искать маму, толком не зная, где она находится. Познакомил меня отец и с некоторыми из политических, хорошо помню Ольгу Анатольевну Корф бывшую фрейлину царского двора. Сейчас, вспоминая те дни, не могу понять, как и когда я занималась: утром надо было бежать в аптеку, чтобы заказать лекарства для вечернего приема, где-то раздобыть какие-то особые котлеты для любимицы собачки Лэди и апельсины «корольки» для дяди, потом снова в аптеку - получить готовые лекарства, а с 5-то до 7-ми вечера открывать дверь больным. Снова вошли трое в штатском, и снова начался обыск, и снова ничего не нашли. Тогда это были очень большие деньги: заработки многих составляли руб. Мы ещё немного посмеялись над своими гастрономическими мечтами, и ребята проводили нас домой. Отчетливо помню, как она терпеливо могла разъяснять мне какие-либо детали по электрике, тогда как я упорно не хотел или не мог их понять. Случайно увидев той ночью свет в наших окнах, зная об аресте отца, она поняла, что пришли за мамой, и тут же прибежала ко мне, дала какое-то лекарство и не ушла, пока я не уснула. Немного всплакнув на лестнице, я решила идти к Анне Дмитриевне, но не успела выйти на улицу, как наткнулась на патруль и меня отвели в ближайшее отделение милиции.
Они вместе ходили в театр, иногда в ресторан, встречались с немногими старыми друзьями. А рано утром ко мне пришла Юлия Юльевна и заявила буквально следующее: «Арестовали Вашего друга, мне некогда заниматься этим делом, слишком много работы, а Вы, думаю, должны всё выяснить и помочь ему». Нельзя плохо вспоминать о покойниках, но я не любила её по вполне понятным причинам и в то же время не могла не признавать её неординарность. Первая, официальная с тётей Олей, вторая - от умершей несколько лет назад неофициальной второй супруги и, наконец, третья, тоже неофициальная, «для души». Александр Львович и его жена Ольга Васильевна жили в Филях [43] , недалеко от Филёвского парка не знаю, есть ли он теперь? Виню и себя: ведь мне было уже 20 лет и, наверное, я должна была действовать более умно и энергично.
Мы там собирали урожай, копали картошку, рыли окопы. Свидание нам разрешили на два часа. Мысль, что надо как-то решать свою судьбу меня не покидала и я поехала в техникум, чтобы забрать документы и начать поиски работы с жильём. Когда совсем стемнело, над площадью, словно шатёр, сомкнулись где-то высоко-высоко в небе лучи прожекторов, высветив в самом центре огромный портрет Сталина, начался салют. Они как-то исподволь, незаметно заставили меня взять в руки учебники, заходили за мной перед занятиями и вообще старались не оставлять одну. Отцу «повезло»: его покровителем был один из «паханов» [40] , называл он отца почтительно: профессор и даже оказывал какие-то мелкие услуги.
Моя дорогая любимая бабушка Мария, безусловно, сыграла в моей жизни, в моем воспитании большую роль. Так продолжалось более года. Многое я тогда наговорила, но запомнились особенно анчоусы — уж очень понравилось мне это необычное слово. Поняв, что с мамой что-то случилось, в тот же день вечерним московским поездом я поехала в Александров. Он купил путёвку в дом отдыха на две смены, но я без Андрея ехать категорически отказывалась. Вечер состоялся го апреля, а го апреля был мой день рождения, и исполнялось мне 20 лет! Жила словно во сне, всё время прислушивалась к шагам на лестнице и, затаив дыхание, ждала, что вдруг откроется дверь и появятся мама или папа С самого утра мы выкупали свои г хлеба, тут же его съедали и с нетерпением ждали следующего дня, перебиваясь тарелкой жиденького супчика в столовой или стаканом кипятка. Полвека прошло с тех пор, но тот день навсегда останется в моей памяти. А ещё через день разыскали нас снова и пригласили 25 апреля к одному из них в гости.
На рабочую полагалось грамм хлеба в день, на служащую и иждивенческую соответственно и грамм. У Юлии Юльевны был довольно сильный голос меццо-сопрано , и кроме того она неплохо играла на рояле, знала семь языков и в довершение ко всему была очень недурна собой. Но не тут-то было. Не помню, как и где я провела ночь, а утром пошла искать маму. Мама же поступила в институт им. Занятия в школе были отменены, но дома соблюдался всё тот же неукоснительный режим, что и до войны. В комнате, куда меня поселили, уже жили три девочки, одна их них с мамой: их дом разбомбили.
В августе мы возвратились в Москву, вскоре начались занятия в школе. Она напоминала полый цилиндр, на верхнем торце которого располагался узкий балкончик, и на нём толпились люди, наклоняясь через перила, они заглядывали во внутрь башни, где тоже царил полный мрак. С этой ночи я стала взрослой. Когда пришла, в магазине уже выстроилась огромная очередь и все, стоявшие в ней, шёпотом переговаривались между собой. Кто-то из троих закрыл дверь на ключ и отдал его мне. Я вышла из приемной, не зная, что делать дальше и ноги сами привели меня на Б. Всех прежних званий отец был лишён и свою послелагерную карьеру начал вновь со старшего преподавателя.
Однако я ошибалась, и мы больше никогда не были вместе. А утром прямо с поезда повёл в институт в кабинет ректора. Материально было очень тяжело, отец после лагеря был так слаб, что ни о какой работе не могло быть и речи. Мы благополучно тут же всё съели, очень довольные хоть каким-то разнообразием. Гнесиных, по классу рояля, а Миша был студентом Московского Энергетического института. Но вдруг по пути на вокзал они вспомнили, что оставили дома билеты на поезд, и пришлось за ними возвращаться а это и теперь считается нехорошей приметой. Никогда не забыть этот удивительный день! Много уже об этом написано и я, конечно, не скажу ничего нового, но торжественное заседание, посвящённое ой годовщине Октябрьской Революции, которое транслировалось по радио со станции метро Маяковская, негромкий уверенный голос Сталина, про которого говорили, что он давно из Москвы эвакуировался, и сам парад, откуда его участники уходили прямо на фронт — всё это было очень важно и нужно в тот критический для Москвы момент.
Нина даже не открыла мне дверь. Мама часто водила меня в театр. Поезд приходил вечером. Сейчас, вспоминая те дни, не могу понять, как и когда я занималась: утром надо было бежать в аптеку, чтобы заказать лекарства для вечернего приема, где-то раздобыть какие-то особые котлеты для любимицы собачки Лэди и апельсины «корольки» для дяди, потом снова в аптеку - получить готовые лекарства, а с 5-то до 7-ми вечера открывать дверь больным. Она обожала его и старалась, как правило, следовать его советам. Ровно через 20 лет мне снова довелось попасть в День Победы на Красную площадь.
Жизнь в Москве постепенно налаживалась, открылись коммерческие магазины, где можно было купить всё, что душе угодно, без карточек и за довольно умеренную плату. Тётя Оля бросилась к нему и со слезами начала рассказывать, что ей без конца звонят знакомые, которые оставляя квартиры и всё нажитое, взяв собой только самое необходимое, уходят из Москвы, куда глаза глядят. Когда всё было перерыто и проверено, отца увели, милостиво разрешив с нами проститься. В довершение ко всему этому великолепию откуда-то лились звуки музыки. Удивительно, но то ли я не до конца понимала, что навсегда расстаюсь с Москвой, то ли мечты, о предстоящем воссоединении семьи, тогда я еще не знала точно, что отец решил изменить свою судьбу , совсем затуманили мне голову, но уезжала я из Москвы легко. У тёти Оли был родной брат Александр Львович Шеффeр. Наверное, её тоже предупредили, что плакать нельзя, она казалась внешне спокойной, только кусала сухие губы. Моя дорогая любимая бабушка Мария, безусловно, сыграла в моей жизни, в моем воспитании большую роль. Я понимала, что во многом она права, но сказала, что лучше пойду побираться, а к тётке ни за что не вернусь, передохнула немного и пошла в техникум. Прошло ровно две недели и в ночь на ое ноября в нашу дверь снова постучали. А вот при втором таком дневном налёте бомба попала прямо в очередь на ул.
Наверное, я всё-таки действительно была Ванькой-встанькой [77] , потому что, несмотря на столь «весёлое» житьё, я продолжала заниматься и даже на пятёрки сдавать экзамены. В тот же день я уехала во Владимир. Гнесиных, по классу рояля, а Миша был студентом Московского Энергетического института. Случайно увидев той ночью свет в наших окнах, зная об аресте отца, она поняла, что пришли за мамой, и тут же прибежала ко мне, дала какое-то лекарство и не ушла, пока я не уснула. Когда я, испугавшись шума, появилась в дверях спальни, один из 3-х незнакомых людей подошел ко мне и грубо крикнул: «Ваш паспорт! Совсем как маленькая я ответила, что ищу маму и, всхлипывая сквозь слезы, так и не поднимая головы, рассказала обо всех своих похождениях. А тогда мы стали мирно жить да поживать все вместе.
Приближалась защита диплома, заниматься приходилось много, прошло распределение, я попросила место в Иваново, к отцу, мечтая о том, что скоро вернётся мама, и мы, наконец, снова, будем все вместе. Немецкий, польский и еврейский она знала раньше. До сих пор везде и повсюду чувствую себя лишней. К тому времени отношения с тётей Олей у нас наладились, наверное, не последнюю роль в этом сыграла мама , и по приезде в Москву я поехала к ней. С самого утра мы выкупали свои г хлеба, тут же его съедали и с нетерпением ждали следующего дня, перебиваясь тарелкой жиденького супчика в столовой или стаканом кипятка. К обеду, получив всё, что давали в тот день по карточкам, я пошла домой и никак не могла понять, что случилось. Вчера по телевизору выступал Л. Насколько я знаю, те страшные ночи го размели их дружную семью по всей стране, и они так больше и не встретились. Когда-то и наш дом и соседний принадлежали её отцу известному меховому фабриканту Дмитрию Рогаткину-Ёжикову [27]. И вот, наконец, наступил День Победы!
Меня охватило какое-то тупое безразличие, я спокойно подписала то, что от меня потребовали и начала готовиться к отъезду. Но я снова отвлеклась. Был у меня и девиз — это стихотворение Р. На следующий день после моего возвращения он позвал меня в свою комнату, закрыл дверь и, явно красуясь, показал разобранный пистолет ТТ, который чистил и смазывал. Эта книга лишь малая часть того, что я могу сделать для поддержания памяти, как о своих родственниках, так и о событиях тех лет. Невольно моё внимание привлёк какой-то военный, который несколько раз прошёл под нашими окнами, пытаясь в них заглянуть. Ближе всех, из тех, к кому я могла обратиться жила Нина - дочь дяди Миши. Твёрдо веря в торжество советского правосудия, он назначил себе некий срок, который должен был решить его судьбу. Это был чудесный вечер, но когда мы с Лидой впоследствии вспоминали его, то так и не могли понять, почему он состоялся. Ленинград захватил нас целиком. Юлия Юльевна ни разу не поинтересовалась, как Андрей, что с ним, никто не подсказал мне, что нужно нанять адвоката, идти к прокурору и вообще действовать более грамотно и целенаправленно. На рабочую полагалось грамм хлеба в день, на служащую и иждивенческую соответственно и грамм. Во всяком случае, обе мы обязаны ему жизнью. В маленькой комнатке, где стоял старинный зеркальный шифоньер, Генрих перед зеркалом разучивал свои скрипичные пассажи, а я тут же за самодельной чертежной доской делала диплом. Толстые монастырские стены служили естественной оградой, среди заключённых нашёлся садовник, который сумел даже там, на севере, развести цветник, и только вышки по углам, да собаки напоминали, что здесь далеко не парк.
Журнал индексируется в БД: Web of Science Core Collection's Emerging Sources Citation Index;. Russian Science Citation Index (RSCI) на платформе Web of. Предисловие. С.Г. Исаков. 3. О мемуарах Т. П. Милютиной. Мемуарная литература, вышедшая.
И никто никому не мешал, все были внимательны и доброжелательны друг к другу. Когда-то в молодости, будучи красивой, избалованной поклонниками, довольно состоятельной и не обремененной особыми заботами молодой женщиной, тётя Оля изменила мужу, и он до конца жизни не простил ей эту измену. Материально было очень тяжело, отец после лагеря был так слаб, что ни о какой работе не могло быть и речи. Так продолжалось более года. Как она постоянно подсовывала мне разные книги, которые я упорно дочитывал до й страницы и терял интерес. Прежде, чем рассказывать дальше, хочу, Алёшенька, познакомить тебя с твоими прадедушкой и прабабушкой — моими родителями. В комнате, куда меня поселили, уже жили три девочки, одна их них с мамой: их дом разбомбили. Не помню, чтобы она ругалась или повышала голос.
Не помню, как и где я провела то лето, всё вокруг казалось мрачным и безысходным, писем от мамы не было, но надо было как-то жить и продолжать учёбу. Куда уж больше! Он смущённо теребил фуражку, видно не зная к кому обратиться. Впоследствии я несколько раз бывала, в этом удивительном городе, но первые впечатления остались самыми сильными и незабываемыми. И дело даже не столько в том, что практика в этих местах была более насыщенной и интересной. В конце сентября её выписали, но правую ногу она так и волочила до конца дней. В одном из своих стихотворений отец, вспоминая прошлое, писал: «
Купить Лирика капсулы 300 мг Гренобль С самого утра мы выкупали свои г хлеба, тут же его съедали и с нетерпением ждали следующего дня, перебиваясь тарелкой жиденького супчика в столовой или стаканом кипятка. Так я разыскала маму. По сигналу тревоги все должны были укрыться в ближайшем бомбоубежище или станции метро, но в нашей квартире почему-то никто в бомбоубежище не спускался. Вот в такой атмосфере я прожила четыре года. Прошло ровно две недели и в ночь на ое ноября в нашу дверь снова постучали. Я не хотела ни видеть её, ни разговаривать с нею, но она была очень бесцеремонна и настойчива, и разговор всё-таки состоялся.
Ксеню вначале взяли к себе родители Галины Ильиничны, но они вскоре умерли, и Ксеня осталась одна, практически на улице, потому что родной брат Галины Ильиничны — известный конструктор вертолётов, Камов Николай Ильич [36] от неё отказался. Прошло столько лет, а я и сейчас помню залы Русского музея, Эрмитажа, а некоторые картины так и стоят перед глазами, также как спектакли Мариинского театра, Казанский собор, Клодтовские [75] кони и многое, многое другое, чем славен и богат Ленинград Он остановил меня и попросил остаться с ним дома, но мне было некогда Почему-то эти зимние месяцы я помню плохо. Прислушавшись к общему гулу можно было явственно понять основной лейтмотив: Москва минирована, Кремль минирован, Большой театр тоже, немцы уже совсем рядом Особенно трогателен был один из них Виктор Тарасов. Моя дорогая любимая бабушка Мария, безусловно, сыграла в моей жизни, в моем воспитании большую роль. Фрунзе [56] Он уже тогда пытался меня разыскать, но поскольку у меня ещё не было паспорта, мои следы затерялись. Выкинула на лестничную площадку мои нехитрые пожитки и дала царский по тем временам подарок: банку кислой капусты и кусок чёрного хлеба. А после той встречи на Крымском мосту он иногда появлялся из ниоткуда и дарил Лиде небольшой букетик цветов. Свидание проходило в кабинете следователя. Дома тоже было неспокойно, тётка ходила из угла в угол, то собирая в чемодан какие-то вещи, то снова укладывала их в шифоньер. Поэтому она взяла опекунство надо мной, поэтому она то и дело находила всё новых и новых «несчастненьких». В одном из своих стихотворений отец, вспоминая прошлое, писал: «
Правда, на этот раз должна была явиться туда днём. Бахова Зунделович М. Теперь-то я понимаю, что внутренне к сожалению, только внутренне я во многом на неё похожа. Нельзя плохо вспоминать о покойниках, но я не любила её по вполне понятным причинам и в то же время не могла не признавать её неординарность. Плеханова [19] на радиотехнический факультет, который закончила в году. Да и мама весело подтрунивала над излишней мнительностью отца. А ещё через день разыскали нас снова и пригласили 25 апреля к одному из них в гости. Повестку на 23 часа оставляли у вахтёра в общежитии.
Правда, материальная сторона представлялась мне довольно смутно. Ксеня, их дочь, родилась в Германии, прекрасно владела немецким, была очень хороша собой и, казалось, что будущее у неё будет безоблачным и счастливым. А поздним летом года тётя Оля решила ехать на свидание к родителям и взяла с собой меня. И всё чаще и чаще я видела родителей озабоченными и грустными. Я часто вспоминаю Андрея, не оправдываю его, но считаю, что он стал жертвой преступного безразличия со стороны Юлии Юльевны, трагического стечения обстоятельств и нашего советского беззакония, которое унесло миллионы человеческих жизней. Время приближалось к вечеру, когда я добралась до Владимирского серого дома, который был значительно внушительнее Ивановского, с роскошной широкой лестницей. Вспоминаются отдельные картинки, чаще всего мама [7]. Когда было тепло, уходила в парк. Каким мужеством, стойкостью характера и верой необходимо было обладать тому поколению, чтобы просто выжить. Всех прежних званий отец был лишён и свою послелагерную карьеру начал вновь со старшего преподавателя. Внизу, на 1-ом этаже нашего корпуса была булочная. Я мучилась, не зная, что делать и куда применить свои силы, мечтала продолжать учёбу, но никому не было до меня никакого дела.
Оказывается, он вызвал меня совсем по другому поводу, и заверил, что никто не собирается исключать меня из института, просто у него остались кое-какие мамины вещи, в том числе часы, письма, облигации, которые он должен вернуть, чтоб я спокойно ехала обратно и продолжала заниматься. Как они потом рассказали, в квартиру тётка их не пустила. Он, оказывается, поступил в 1-ый набор МГИМО [70] , который находился тогда рядом с техникумом и почти ежедневно, незамеченный Лидой, тайно провожал её до дома. Может быть, боялась людской молвы, но иногда она всё же отпускала меня на день-два погостить, и те дни я всегда вспоминаю с особой теплотой и благодарностью. Мама молча умылась, собрала свой узелок с вещами и её повели к двери. Он остался ночевать в средней комнате и с тех пор, тайком от старших я, как могла, начала бороться с ним за него Понимая, что одному ему будет трудно и работать, и вести домашний приём, и навещать тётю Олю, я согласилась. Ближе всех, из тех, к кому я могла обратиться жила Нина - дочь дяди Миши. Выходные дни были у мамы по четвергам и каждую неделю в этот день она мне обязательно звонила. Я как всегда чувствовала себя лишней, была уверена, что ребята оказались с нами только из-за Лиды, хотела незаметно уйти, но они меня не отпустили. Иногда мне кажется, что Алёшка уже становится копией Игоря Совсем как маленькая я ответила, что ищу маму и, всхлипывая сквозь слезы, так и не поднимая головы, рассказала обо всех своих похождениях. Всего же у неё было пять мужей, отец — шестой. Но внутренняя неустроенность, бесконечные стрессы в семье сводили на нет все её благие намерения: добро, которое она делала людям, начисто перечёркивалось непредвиденной сменой настроения, насмешками и презрительными репликами, и в результате вместо искренней благодарности все вокруг испытывали только страх, и лишь нужда заставляла её подопечных без конца перед ней преклоняться и поддакивать, льстиво и преданно заглядывая в глаза.
Я же осталась в Иваново. Не помню, как и где, но в этой удивительной комнате размещалось не только всё необходимое, но и много книг. Я часто вспоминаю Андрея, не оправдываю его, но считаю, что он стал жертвой преступного безразличия со стороны Юлии Юльевны, трагического стечения обстоятельств и нашего советского беззакония, которое унесло миллионы человеческих жизней. Эта связь с Польшей и явилась основной причиной трагедии нашей семьи, которая началась в ночь с 4-го на 5-ое ноября года. В последний раз меня вызвали в серый дом почти в конце сессии, и ничего не добившись, вдруг сказали, что мама находится в одной из тюрем г. Я перешла уже на 4-ый курс и надеялась, что мне наконец-то дадут спокойно закончить институт. Мне оставалось учиться уже совсем немного, фактически только подготовка и защита диплома, я надеялась, что мне всё-таки разрешат остаться на это время в общежитии, но комендант была непреклонной. Её скоро отправят — продолжал следователь — в Карагандинские [78] лагеря, нужны тёплые вещи, поезжайте срочно в Москву и привезите всё необходимое не позже, чем через два дня». А еще примерно через год мы с Лидой возвращались с занятий, шли по Крымскому мосту, и вдруг перед нами появился Виктор. Но вдруг по пути на вокзал они вспомнили, что оставили дома билеты на поезд, и пришлось за ними возвращаться а это и теперь считается нехорошей приметой. Билеты в театр покупали самые дешёвые, а если удавалось прошмыгнуть без билета, то всеми правдами и неправдами мы их использовали в следующий раз. Всё, что мы тогда видели и слышали, это был как теперешний «прямой эфир».
Твёрдо веря в торжество советского правосудия, он назначил себе некий срок, который должен был решить его судьбу. К тому времени я уже твёрдо знала, что хочу, как и мама, быть инженером-электриком, а так как техникум я закончила по специальности «Паровые котлы», то и в институт была принята на теплоэнергетический факультет. Тогда я никак не могла понять, почему меня вдруг выгоняют на кухню; почему, когда я, притаясь в углу, делаю уроки, мне вдруг выливают за шиворот графин холодной воды, почему мне нельзя видеться с Анной Дмитриевной, почему я без конца слышу только злые окрики и со вздохом и ненавистью обращённые ко мне слова: «Дура, как я тебя ненавижу! Не знаю — почему? Случайно увидев той ночью свет в наших окнах, зная об аресте отца, она поняла, что пришли за мамой, и тут же прибежала ко мне, дала какое-то лекарство и не ушла, пока я не уснула. В полном отчаянии, так ничего и не придумав, я села на лавочку около входа в институт и разревелась. Прошло еще несколько дней, был самый конец августа, вот-вот должны были начаться занятия в институте и вдруг в ночь на е августа Андрея арестовали.
Уже значительно позже и только на работе я преображалась, сознание, что своё дело я делаю не хуже других, придавало уверенность в себе, и я чувствовала себя человеком. Но самым главным подспорьем было молоко: ежедневно пол-литра молока приносил отцу тоже бывший политический зек Борис Николаевич Бухгейм, который жил в Александрове уже 3-й год и уже несколько приспособился к местным условиям. Надо было возвращаться в Иваново, в институт. Салют, конечно, был более красочным, люди лучше одеты, но Но и я поняла всё это, к сожалению, много позже, а тогда интуитивно, просто от страха, что всё пережитое может повториться, я умоляла маму быть осторожнее, не встречаться с Юзеком, на что она неизменно отвечала: «Я потеряла 10 лет жизни, потеряла здоровье, семью, я не делаю ничего дурного. Много уже об этом написано и я, конечно, не скажу ничего нового, но торжественное заседание, посвящённое ой годовщине Октябрьской Революции, которое транслировалось по радио со станции метро Маяковская, негромкий уверенный голос Сталина, про которого говорили, что он давно из Москвы эвакуировался, и сам парад, откуда его участники уходили прямо на фронт — всё это было очень важно и нужно в тот критический для Москвы момент. Это была большая светлая комната, посредине стоял огромный Т-образный стол. А в отношении возможного попадания бомбы рассуждали примерно так: если попадет, не дай Бог, фугасная - тогда это была самая страшная - она всё равно прошьёт весь дом, до подвала, а если «зажигалка» [52] - мы её обезвредим сами. Чаще всего он пел романсы, и тогда я впервые поняла и полюбила их неброскую и чистую красоту. Не думаю, что следователь на самом деле не заметил, как мама сунула мне в руку свёрнутую в рулончик записку, написанную на папиросной бумаге, но, во всяком случае, замечания он не сделал. Когда его привели в комнату для свиданий, то в худом седом оборванном старике я не сразу узнала своего папу.]
Один из этих пунктов был предназначен для инвалидов, которые по состоянию здоровья не могли работать на лесоповале и медленно погибали, прозябая почти в нечеловеческих условиях. Мне не хотелось встречаться с отцом, я даже не известила его о своем приезде и остановилась у совсем незнакомых людей, к которым у меня было рекомендательное письмо от Пистраков. Попросил две недели отпуска, собрал, что мог из продуктов и поехал в Каргополь, а по возвращении все оставшиеся отпуска дни обивал пороги приемных НКВД. Их было трое, три Володи: Володя Рудлевский, горный инженер, также как и мои родители, выходец из Польши. Это же Андрей! Не зная, что делать я побежала к Юлии Юльевне. Внешне она выслушала меня совершенно спокойно, но всё же согласилась пойти к прокурору. Родители то ли вскоре умерли, то ли просто отказались от неё и подкинули к какой-то почтенной чете, у которой она воспитывалась до 15 лет, пока не ушла из дома и вскоре вышла замуж в первый раз.
